Символы советского присутствия в пост-социалистической Монголии

Статья посвящена изучению советского символического наследия в современной Монголии, представленного в мемориалах, государственной символике, произведениях искусства и текстах. В центре внимания статьи борьба за присвоение символического пространства и за придание ему новых политических смыслов. Сегодня это борьба между монгольским этнонационализмом и российским «национализмом Родины» (термин Р. Брубейкера). Борьба с памятниками Ленину как часть проекта декоммунизации прошла в Монголии в рамках бесконфликтного сценария. При этом мемориалы воинской славы остались нетронутыми и даже оказались востребованы. Каждый из национализмов формирует свою систему описания мира, встраивая в нее символы предыдущей эпохи. В итоге мы констатируем возникновение симбиоза между данными национализмами, относительно гармонично сосуществующего на «руинах» советской символической системы. Этот симбиоз основан на масштабном спросе на героику как на важный фактор консолидации населения. В данной работе мы также разобрали три ключевых мифа, основанных на советском наследии и остающихся актуальными и в современных условиях. Исследование опирается на полевые результаты автора, полученные в ходе экспедиций в Монголию в период с 2009 по 2019 г. (населенные пункты Улан-Батор, Эрдэнэт, Чойр, Сайшанд). Наряду с этим в основу статьи были положены материалы региональных массмедиа, художественной литературы, визуального контента. Данная работа представляет собой часть лонгитюдного исследования, посвященного изучению советского наследия в Азии.

1. Брубейкер Р. "Диаспоры катаклизма" в Центральной и Восточной Европе и их отношения с родинами // Диаспоры. 2005. № 3. С. 44-71.

2. Малинова О.Ю. Символическая политика и конструирование макрополитической идентичности в постсоветской России // Полис. Политические исследования. -2010. № 2. С. 90-105. EDN: LADFQJ

3. Малинова О.Ю. Символическая политика: контуры проблемного поля // Символическая политика. М.: РАН. ИНИОН, 2012. Вып. 1: Конструирование представлений о прошлом как властный ресурс. С. 5-16.

4. Михалев А.В. Монголия как национализирующееся государство: опыт постсоветских трансформаций // Политическая наука. 2011. № 2. С. 193-207. EDN: NUXPJJ

5. Михалев А.В. Советские мемориалы в Монголии: коллективная память и борьба за символическое пространство // Диаспоры. 2009. № 2. С. 208-232. EDN: SZGAZZ

6. Михалев А.В. Русские старожилы в Монголии: сообщество в зеркале региональной прессы // Мигранты и диаспоры на Востоке России: практики взаимодействия с обществом и государством. М.: Наталис, 2007. С. 263-275.

7. Лиштованный Е.И. От великой империи к демократии: очерки политической истории Монголии. Иркутск: Издательство ИГУ, 2007. 198 с.

8. Панарин С.А. Курица не птица? Воспоминания о социалистической Монголии // Лабиринт: журнал социально-гуманитарных исследований. 2014. № 6 С. 66-76. EDN: TZFPRD

9. Поцелуев С.П. "Символическая политика": к истории концепта // Символическая политика. М.: ИНИОН. РАН, 2012. Вып. 1: Конструирование представлений о прошлом как властный ресурс. С. 17-54. EDN: PJPQUJ

10. Скрынникова Т.Д. "Старые" символы новой Монголии // Символы, образы и атрибуты власти. СПб.: МАЭ им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, 2014. С. 203-216.

11. Терентьев В.И. Образы Китая и китайцев в национальном самосознании монголов // Вестник Томского государственного университета. 2016. № 406. С. 152-157. EDN: WJBIYZ

12. Хара-Даван Э. Русь монгольская: Чингис-хан и монголосфера. М.: Аграф, 2002. 320 с.

13. Баабар Б. Бүү март! /Мартвал сөнөнө/. Улаанбатар: Ардчилсан социалист хөдөлгөөний хэвэл, 1989. 37 х.

14. Baabar B. From world power to Soviet satellite. History of Mongolia. Cambridge: The White Horse Press, 1999. 448 р.

15. Billé F. Introduction to "cartographic anxieties" // Cross-currents: East Asian history and culture review. 2016. N 21. P. 1-19. 10.1353/ ach.2017.0000. DOI: 10.1353/ach.2017.0000

16. Bulag U.E. From Yeke-juu league to Ordos municipality: settler colonialism and alter/native urbanization in Inner Mongolia // Provincial China. 2002. Vol. 7, N 2. P. 196-234. DOI: 10.1080/1326761032000176122

17. Bulag U.E. Nationalism and Hybridity in Mongolia. Oxford: Clarendon Press; N.Y.: Oxford university press, 1998. 302 р.

18. Delaplace G. Chinese ghost in Mongolia // Inner Asia. 2010. Vol. 12, N 1. P. 138-149. DOI: 10.1163/146481710792710282

19. Delaplace G. Parasitic Chinese, vengeful Russians: ghosts, strangers, and reciprocity in Mongolia // Journal of Royal Anthropological Institute. 2012. Vol. 18, N 1. P. 131-144. DOI: 10.1111/j.1467-9655.2012.01768.x

20. Gill G.J. Symbolism and regime change in Russia. Cambridge: Cambridge university press, 2013. 326 p.

21. Kaplonski C. The case of the disappearing Chinggis Khaan: dismembering the remembering // Ab imperio. 2005. N 4. Р. 147-173. 10.1353/ imp.2005.0166. DOI: 10.1353/imp.2005.0166 EDN: PCZQSD

22. Munkh-Erdene L. The Mongolian nationality lexicon: from the Chinggisid Lineage to Mongolian nationality (from the seventeenth century to the early twentieth century) // Inner Asia. 2006. Vol. 8, N 1. P. 51-98. 10.1163/ 146481706793646792. DOI: 10.1163/146481706793646792