Тема формирования государств и наций на пространствах бывших империй представляется по-прежнему актуальной: по мнению многих исследователей, путь «из империи в нацию» далек от завершения, хотя еще относительно недавно образование национальных государств воспринималось как естественное стремление народов к самоопределению и независимости. В действительности оказалось, что и сами империи мимикрируют под национальные государства (Китай, Иран), и бывшие имперские центры задумываются о реструктуризации утраченных пространств (Стамбул / Анкара, Москва), и новые национальные государства с трудом обретают состоятельность или так и не обретают ее.
В фокусе внимания авторов находятся так называемые протяженные империи (Австро-Венгерская, Российская, Османская), поскольку они придерживались концепции инклюзивного политического пространства, и распад империи означал разрушение ее государственной структуры. В этом контексте предпринята попытка определить, какие проблемы государственного и национального строительства возникают у постимперских политических образований, насколько за это отвечает имперское институциональное наследие и как возможно примирить условно старые и новые институциональные порядки в случае конфликтных последствий их взаимодействия.
Размышление над этими вопросами потребовало (а) выделить идеалтипические признаки империи и национального государства и провести их сопоставление в международном контексте, (б) определить проблемы, возникающие при сопряжении обоих институциональных порядков и (в) определить если не решение, то подступы к решению подобных проблем.
Для иллюстрации глубины проблемы были выбраны крайние случаи противостояния принципов организации имперского пространства и территориальных границ – этнополитические конфликты и сецессии. Учитывая, что имперские модели культурно-символических, военно-политических и экономических взаимодействий долго формируются и столь же долго распадаются, ряд таких конфликтов был проанализирован в логике нарушения пространственной зависимости между элементами имперских структур, с которыми были соотнесены те или иные этнокультурные сегменты.
Как показало исследование, имперские центры отнюдь не всегда могут быть замещены возникающими национальными, что требует их возвращения в обновленной форме. Вместе с тем для стабилизации – хотя бы формальной – границ постимперских политий могут быть использованы современные политические механизмы, направленные на поддержание управляемости взаимодействий сегментов в условиях слабого центра (консоционализм, автономизация и др.). 

 Развитию идентичностей стран постсоветского пространства посвящен большой массив научной литературы, исследование которой позволило авторам осуществить поиск общей логики и различий в развитии идентитарных процессов в странах постсоветского пространства. Выдвинута гипотеза, что с помощью анализа содержательных элементов политики памяти и символической политики, а также их структурных взаимосвязей можно вычленить модели постсоветской идентичности и сделать выводы о векторах ее развития. Визуализация ключевых месседжей в рамках символической политики и политики памяти стран постсоветского пространства (облака тэгов), а также данные экспертного опроса (N 12) позволили зафиксировать углубление тенденций, сложившихся за три десятилетия постсоветской истории, а также тренд на регионализацию постсоветских идентичностей, группирующихся вокруг нескольких моделей. Это модель «национально-цивилизационного сообщества»; «неосоветская» модель; «геополитическая» или «антиимперская» идентичность; модель поиска баланса между государственной, этнической и религиозной идентичностями; переходные «прикаспийские» идентичности; этнокультурная модель. Проведенный опрос об основных моделях постсоветских идентичностей подтвердил продолжающийся процесс взаимного дистанцирования обществ бывшего СССР на основе возникновения новых форм восприятия социальных и политических явлений.

Имперские образования занимают ключевое место в политической и религиозной истории человечества. В статье рассмотрено, как происходила эволюция этого феномена на пространстве Передней Азии и Большого Средиземноморья: от времени зарождения макрогосударств в Древнем мире через период классических империй Античности к религиозным империям Средневековья и поздним империям Нового времени; представлено мнение автора о его перспективах в будущих глобальных процессах. В центре внимания – трансформация идейных основ имперских образований, прослеживаемая в первую очередь на основе титулярных формул, представляющих собой важнейший источник по истории идейно-политической самоидентификации государств. В ходе анализа материала выявлены несколько эволюционных фаз имперского строительства, характеризующихся следующими особенностями: 1) «механическая» консолидация первичных полисно-номовых политических образований вокруг того или иного военно-административного центра, с сохранением мозаичности и полицентризма в религиозной сфере; 2) оформление общеимперских религиозных систем нового поколения (как правило, связанных с культом правителя), призванных дополнить военную и политическую консолидацию сплочением населения на идеологическом уровне; 3) вытеснение первичных личностно ориентированных имперских культов более авторитетными в нравственном отношении универсальными религиями с трансцендентным идеалом (христианство, ислам); 4) вторичная политизация теократических империй, приводящая к закреплению религиозно-государственного дуализма (царь / патриарх, халиф / султан); 5) окончательный упадок политизированных теократий и их более или менее болезненная трансформация в национальные государства современного типа, сформировавшегося в специфических условиях Западной Европы. Зафиксирован феномен неустойчивости монополярных геополитических структур и, напротив, впечатляющая устойчивость биполярных конфигураций в эволюционном пространстве Большого Средиземноморья, реализовавшихся в конкурентном сосуществовании эллинизма и Востока, Рима и Ирана, Византии и Халифата, Российской и Османской империй.

В статье рассматриваются различные варианты институционального строительства имперских структур, так или иначе отождествляемых с классической империей Рима. Обзор охватывает собственно римскую традицию и формирование последовательных версий имперско-республиканского комплекса. Различаются два способа использования институциональных структур: прямое и непосредственное наследование с преимущественно вертикальным переносом свойств и опосредованное восприятие с преимущественно горизонтальным переносом.
Рассматривается продолжение модифицированного существования римской традиции в виде теократической симфонии Царствия ромеев (Βασιλεία Ῥωμαίων) в Восточном Средиземноморье и хризалиды (теократии с феодализованной горизонталью и иерархической вертикалью) Христианской республики (Respublica Christiana) в Западной Европе. Отмечаются три попытки восстановить полноту имперской структуры еще в рамках западноевропейской хризалиды: удачную Карла Великого, не вполне удачную в виде Священной Римской империи и совсем неудачные усилия Плантагенетов заложить империю на западе Христианской республики в ходе Столетней войны.
Разбираются дальнейшие варианты уже опосредованного воспроизводства классических римских порядков в Соединенном Королевстве, а затем в США, а также в Первой Французской империи. Затрагиваются и другие ориентированные на римское наследие имперские проекты. Обсуждается опыт европейской интеграции и использование ЕС республиканских и имперских аспектов римского комплекса, использование институциональных образцов Христианской республики и Каролингской империи. Особое внимание уделяется имперской составляющей отечественной политической традиции. Показано, что во всех рассматриваемых случаях имперская компонента сочетается с иными порядками – от патримониальных и монархических до современных (корпоративных, консоциативных, федеративных и т.п.). Использование римского наследия осуществляется в виде прямого воспроизводства, опосредованной реставрации, частичного копирования, имитации и даже симуляции.

Политическое настоящее Европейского континента в географическом его понимании в решающей степени определяется исторической ретроспективой и традициями, которые в основном берут свое начало от рубежа Античности и Средневековья. Складывание комплекса европейских этнорегиональных идентичностей в основной своей массе произошло во второй половине I тыс. н.э., а окончательно он оформился в Новое время. Именно поэтому стартовый этап «рождения Европы» теснейшим образом связан с проблемами постримского влияния, или прямой римской традиции, а также региональными особенностями самих варварских социальных организмов, которые порой были исключительно вариативны. Базовое разделение на западнороманскую и восточнороманскую модели раннего политогенеза (по Г.С. Лебедеву), без сомнения, нуждается в множественных уточнениях. В статье, с опорой на эвристический потенциал концепции С. Роккана и С. Липсета, прежде всего концептуальную карту Европы, экстраполируемую на более ранние эпохи, предпринята попытка детализации геополитической карты Темных веков и раннего Средневековья в целом, корреляции шести географических кластеров с процессами политогенеза в постримской Европе. В фокусе внимания оказывается роль имперского наследия в формировании ранних варварских королевств. Методологической основой анализа раннего политогенеза выступает концепция доминирования военного фактора в создании и трансформации социальных и политико-административных структур варварских королевств и раннесредневековых государств (Ч. Тилли, Ф. Стентон, Ч.У. Холлистер, Ш. Пти-Дютайи и др.). Также отмечается, что «франкская модель», дополненная менее жизнеспособными ост-, вестготской и бургундской, отчетливо противостоит северои восточноевропейским моделям финала раннего Средневековья. Ключевое значение в статье придается определению границ регионов и качественных различий римского наследия внутри них, а также особенностям ваврварских систем социально-политической самоорганизации. Основной задачей является уточнение и детализация картины «двух Европ», определенных линией римской границы и оказывающих решающее влияние на политические события современности и обозримого будущего.

Статья посвящена новым тенденциям в современной политической жизни Великобритании, обусловленным заметным повышением интереса к теме Британской империи и переосмыслением ее опыта в самых разных направлениях. Среди них – отношения Великобритании с ЕС в преддверии и после Брекзита; идеологическое наполнение и планирование британской внешней политики в новых условиях; исторические оценки и их восприятие обществом. Автор предлагает анализ этих тенденций, рассматривая научные публикации на указанную тему, речи значимых политических фигур и экспертов, стратегические документы правительства и материалы СМИ.
Отмечается, что наиболее ярко такие тенденции проявляются в полемике относительно выхода Великобритании из ЕС. Противники Брекзита обвиняют оппонентов в «имперской ностальгии», в то время как его сторонники предпринимали попытки представить Евросоюз в качестве новой формы империи. Поиск ориентиров для внешней политики страны после выхода из ЕС приводит к попыткам выстраивать более тесное сотрудничество со странами, объединенными с Британией общей историей, языком и культурой, и, в свою очередь, вызывает упреки в желании восстановить Британскую империю. Одновременно с этим очередной виток интереса к теме расизма и угнетения народов на глобальном и национальном уровнях возвращает в публичное поле дискуссии о разрушительном наследии колониализма и приводит к новым явлениям в британской политической и общественной жизни. В результате тема империи оказывается еще одной линией раскола в британском обществе, а обсуждение имперского наследия приобретает в современной политической риторике новые характеристики.

Статья посвящена проблеме влияния имперского институционального наследия на инкорпорацию этноконфессиональных меньшинств в национальное государство. В качестве релевантного кейса для анализа выбран Иракский Курдистан. Проверяется гипотеза о том, что в постосманских обществах преобладающее влияние на политический процесс оказывают неформальные правила и практики, которые в случае совместимости их целей с новыми формальными институтами могут способствовать образованию устойчивой политико-институциональной структуры. В этом контексте проводится анализ курдских политических практик под имперским управлением, выявляются особенности инкорпорирования курдского сегмента в государство Ирак, проводится оценка результативности консоциативных механизмов, введенных в политическую систему страны в период демократизации после международного вмешательства в 2003 г. Применение таких методологических подходов, как неоинституционализм и исторический институционализм, позволяет определить институциональную специфику курдской проблемы в Ираке и оценить эффективность курдской автономии. Делается вывод, что исторические неформальные институты курдского сообщества сохранили свою функциональность и преимущественно замещают формальные. В этих условиях иракская система распределения власти между этноконфессиональными сегментами и неформальных договоренностей между элитами оценивается как оптимальное решение, снижающее транзакционные издержки во взаимодействиях центра и периферии. 

В статье рассматривается, как в социальных сетях вырабатывается «онлайн-память» о советском прошлом. Социальные сети описываются как арены, открытые и доступные многим акторам. Эти акторы действуют в более свободном дискурсивном поле, не ограничиваясь в своей активности доминирующими нарративами о прошлом. Отмечается, что социальные сети могут быть использованы гражданами как средства обсуждения общего прошлого и могут выступать в качестве противодействия дискурсу элиты.
Чтобы разобраться с тем, как устроено обсуждение советского прошлого в социальных сетях, был проведен качественный контент-анализ содержания трех записей (постов) в онлайн-группах и комментариев к ним. Цель состояла в том, чтобы рассмотреть основные темы и аргументы, а также особенности возникшего обсуждения. Были выбраны три популярные в России соцсети: «ВКонтакте», «Инстаграм» и «Фейсбук». Проанализированы три записи с максимально обобщающей тематикой, посвященной советскому прошлому.
Показано, что в ходе процесса конструирования новых смыслов и создания интерпретаций акторы «онлайн-памяти» опираются как на официальный дискурс политической элиты о советском прошлом и российском настоящем, так и на свои субъективные биографии и личный опыт. При этом социальные сети дают возможность для создания альтернативных нарративов и контрнарративов. Делается вывод об «абсорбирующих» свойствах памяти о советском прошлом, поскольку акторы способны встроить в нее любые актуальные события, в том числе пандемию COVID-19. 

Часть пространств, входивших в состав империй (особенно колониальных), сталкивается с возникновением и распространением очагов нестабильности на своей территории. Эта проблема может оказаться отложенной, полномасштабно возникнув спустя длительное время после провозглашения независимости. В качестве примера приводится вооруженный конфликт (с 2012 г.) в Мали, обретшей независимость от Франции в 1960 г.
Заинтересованность постимперской политии, не способной самостоятельно преодолеть разноплановое кризисное состояние, создает предпосылки принятия внешними игроками роли гарантов ее безопасного и стабильного развития. Выделяются особенности данного процесса, для его характеристики предлагается использовать концепцию приливных и отливных «волн».
Опираясь на эту методику, в статье предпринята попытка исследовать стратегическое проникновение ФРГ в Мали и в целом страны G5 Sahel (также Буркина-Фасо, Мавритания, Нигер, Чад) как зону традиционного влияния Франции. Объясняется выбор именно ее бывших владений – постимперских пространств – как приоритетных направлений применения бундесвера не только в Африке, но и Азии. Выявляются особенности и «узкие места» сотрудничества Берлина и Парижа в Сахеле в увязке со стремлением первого к достижению стратегической автономии от второго. ФРГ использовала тактику «перекатов», т.е. применения ресурсов, включая военные, на тех участках, которым сама Франция не уделяла должного внимания. Демонстрируется вклад Германии в «волны» многостороннего стратегического проникновения в Мали в 2013–2015 гг. (до заключения межмалийских договоренностей), во второй половине 2010-х и в начале 2020-х годов в условиях двух силовых смен власти в стране.

Настоящая статья посвящена проблематике популистских режимов, их соотношению с демократией и авторитаризмом и путям эволюции. С этой целью проводится критический анализ подходов к концептуализации популизма и предпринимается попытка систематизации выделенных концептов с помощью маневрирования на лестнице абстракции, а затем – радиальной категоризации, которая была осуществлена на основе минималистского определения популизма К. Мюдде. В результате выделены такие виды популизма, как идейный, персоналистский и харизматический, что позволяет адаптировать этот концепт к сравнительным исследованиям.
При оценке возможности классификации популистских режимов отмечено, что несмотря на активное использование этого словосочетания в научной литературе и публицистике, сам популистский режим очень редко концептуализируется как отдельный тип режима, и по большей части отождествляется с персоналистским режимом или рассматривается как подтип демократии. Развитие подхода Б.Г. Питерса и Дж. Пьера позволило прийти к выводу, что популизм является режимной модификацией, свойственной всем типам политических режимов; в первую очередь к ней предрасположены демократические и гибридные режимы. Соответственно, эволюция популистских режимов может происходить разнонаправленно.
Выдвинуто предположение, что возникновение популистских режимов (или, точнее, популистских модификаций) в политиях разного уровня политического развития означает, что подобные режимы появляются в ответ на содержательно разные общественно-политические вызовы. В первом случае они способствуют переопределению критериев эффективности правящих элит и демократического управления в целом, во втором – поддерживают общую рамку странового политического процесса за счет заполнения институциональных лакун.

Статья посвящена анализу концептуальных оснований внешней политики Турецкой Республики на современном этапе. Основываясь на сопоставлении ряда эмпирических данных с перечнем теоретических индикаторов, разработанным Д. Нолте, автор причисляет Турцию к региональным державам и одновременно отмечает недостаточность объяснительного потенциала этого концепта для анализа современной внешней политики страны. В логике теории Х. Спрюйта об институциональной конкуренции и селекции политических форм выдвинута гипотеза о том, что современная мировая политическая динамика приводит к появлению политических образований нового типа – неоимперий. В статье сформулировано понятие неоимперскости как характеристики внешней политики и проведен сравнительный анализ «имперскости», «постимперскости» и «неоимперскости». Отмечено, что «постимперскость» отражает спонтанное, непроизвольное влияние имперского прошлого на последующее развитие ядра и периферии империи в рамке национального государства, в то время как «неоимперскость» предполагает намеренную адаптацию имперского опыта к современным реалиям с целью более эффективного участия в глобальной конкуренции. Анализ ряда значимых политических решений и действий Турции последнего периода позволяет сделать вывод о том, что внешняя политика страны приобрела неоимперский характер. 

Статья посвящена проблеме формирования политической субъектности этноконфессиональных меньшинств в ходе сирийского вооруженного конфликта последних лет. Автора интересует, почему в стране, где этноконфессиональная структура населения существенно не изменялась в течение десятилетий, внезапно произошла интенсивная политизация общинных идентичностей. Тестируется гипотеза о том, что это произошло в результате длительного процесса ослабления государственной состоятельности и в территориальном, и в функциональном аспектах. В качестве кейса для исследования выбрано сообщество сирийских туркоман, третьей по численности этнокультурной группы Сирии. Основанием для выбора стало не только малое количество работ по этой теме, но и самоидентификация группы как части тюркского (османского) мира. В качестве аналитического инструмента использован «треугольник Брубейкера», который предполагает анализ национализма таких меньшинств во взаимосвязи с политикой «национализирующего государства» и «внешней родины».
Исследование включает в себя анализ (а) системы регулирования социокультурного плюрализма в Османской империи, (б) особенностей создания современного сирийского государства и (в) процесса политизации туркоманского сообщества в ходе гражданского конфликта. Сделан вывод, что на формирование его политической субъектности оказали влияние такие факторы, как нарушение «общественного договора» между правящей элитой и населением в период неолиберальных реформ, поддержка «внешней родины» – Турции, использовавшей потенциал племен для создания зоны безопасности, а также сохранившиеся у туркоман механизмы племенной солидарности и самоуправления, которые позволили им частично реализовать проект широкой культурной автономии на севере страны. 

Рецензия на кн.: L’âge soviétique: Une traversée de l’Empire russe au monde postsoviétique / A. Blum, F. Daucé, M. Elie, I. Ohayon. – Malakoff: Armand Colin, 2021. – 432 p.

Рецензия на кн.: Дружинин А.Г. Идеи классического евразийства и современность: общественно-географический анализ: монография. Южный федеральный университет. – Ростов-на-Дону; Таганрог: Издательство Южного федерального университета, 2021. – 270 с.